Дикие лошади - Страница 55

Как было условлено, когда они трусцой отвели усталых лошадей обратно в загон, второй оператор Монкриффа продолжил снимать их. Я не мог войти в кадр и поблагодарить их, да и никакая благодарность не смогла бы выразить моих чувств.

— Ад и пламя! — воскликнул Монкрифф, давая водителю знак подъехать поближе к усталым наездникам. — И они этим зарабатывают на жизнь?

— Через день, по нескольку раз после полудня.

— Сумасшедшие.

— Ничего подобного, — ответил я.

Мы обрядили актера-жокея в цвета Синего и сняли, как он направлялся в загон для победителей, чтобы принять поздравления от толпы горожан и от «владельца» лошади. Мы должны были отснять это сейчас, пока кони еще тяжело дышали, роняли пену и возбужденно переступали ногами после скачки. Мы сняли Нэша, потрепавшего коня-победителя по шее. Мы отсняли, как актер-жокей расседлывал коня, на мой взгляд, несколько неловко. Мы сняли, как грумы накрывали попонами и уводили четырех лошадей, а потом мы сделали перерыв на ленч.

Нэш, сопровождаемый телохранителем, подписал целую гору автографов, в основном на программках, которые мы щедро раздавали.

О'Хара, вновь возникший рядом со мной, выдохнул мне в ухо:

— Доволен?

— А ты?

— Нэш и я смотрели скачки из ложи распорядителей. Нэш говорит, что эти три жокея, пришедшие первыми, скакали не только по велению долга.

— Так оно и есть.

— Он говорит, что это придаст фантастическую остроту победе его лошади над лошадью Сиббера.

— Это и сведет с ума Сиббера.

— Последняя капля?

— Почти. Сиббер не вынесет того, что его лучшая лошадь побеждена на таких важных скачках лошадью человека, которого он ненавидит.

— Когда я читал пересмотренный сценарий, я думал, что Говард преувеличил ненависть. Я не понимал, что скачки могут вызвать такую паранойю.

— Ненависть может разъесть душу до полного уничтожения.

— Возможно. Но, чтобы показать это, тебе были нужны особенные скачки… — На миг его голос прервался. — И я полагаю, что ты их получил, — закончил он, — как всегда, своим способом.

Я слегка улыбнулся.

— Пойдем поищем чего-нибудь поесть.

— Тебя ожидает ленч в ложе распорядителей, вместе с Нэшем и со мной. Ты осознаешь, что любой может подойти к тебе сзади прямо сейчас и воткнуть нож между ребер? Ты осознаешь, что вокруг нас сейчас слоняется по меньшей мере три сотни посторонних?

Я осознавал. Я пошел с ним, и ленч прошел спокойно и весело.

К тому времени, как мы вернулись на землю и к работе, один из помощников Эда нашел того грузчика, который принес письмо. Какой-то тип передал ему это письмо. Какой тип? Он обескураженно огляделся. Все типы были на своих местах. Грузчик не мог припомнить ни возраста, ни пола, ни одежды типа. Он был занят разгрузкой декораций для следующего дня.

— Дерьмо! — выругался О'Хара.

Еще один работник киногруппы подошел к нам, словно извиняясь, и подал мне визитку.

— Какие-то люди по фамилии Бой-ива сказали, что вы их ждете. — Он бросил взгляд туда, где стояла живописная компания. Джексон Уэллс, его жена, Люси и мужчина, которого я не знал.

Я взял визитку и махнул им, успев только сказать О'Харе:

— Это настоящий муж нашей повешенной леди.

И вот уже я пожимаю им руки. Все они оделись нынче, как для скачек, и сам Джексон Уэллс в твидовом костюме и фетровой шляпе выглядел несравнимо больше тренером, чем фермером. Он представил мне незнакомца:

— Ридли Уэллс, мой брат.

Я пожал жесткую ладонь.

Ридли Уэллс был куда менее примечательной фигурой, чем Джексон, и я подумал, что он скорее всего и менее интеллигентен. Он часто моргал. Одет он был в костюм для верховой езды, словно приехал сюда сразу же со своей работы, которую Джексон описал О'Харе как «обучение трудных лошадей хорошим манерам».

Ридли кивнул и с более сильным акцентом, чем у его брата, произнес, жалея себя:

— Я работаю на Ньюмаркетском Хите в любую погоду, но работа эта неблагодарная. Езжу верхом я лучше многих, но никто не платит мне достаточно. Не хотите ли занять меня в вашем фильме?

Джексон за спиной Ридли отрицательно качнул головой. О'Хара сказал, что работы нет, как ни жаль. Ридли принял вид человека, обиженного всеми; я решил, что это у него обычное выражение лица. Теперь я понимал, почему Джексон был против участия Ридли в сегодняшних увеселениях.

По-видимому, у Джексона сохранился профессиональный тренерский глаз, потому что после нескольких высказываний типа «чудесный день» и все такое он произнес:

— Эти жокеи нынче сделали такой заезд… Сильнее заряжает, чем добрая половина настоящих.

— Вы это заметили? — с интересом спросил О'Хара.

— А разве вы не слышали приветствий? Это был не спектакль. «Приветствуйте победителя», — сказали нам, но приветствовать было проще простого.

— Черт побери! — сказал О'Хара, сам лошадником не бывший. Он задумчиво посмотрел на моих гостей и неожиданно обратился ко мне: — Пусть семья Бой-ива будет вокруг тебя, почему бы нет?

Он хотел сказать, что я могу использовать их как телохранителей. Он не слышал, как Джексон Уэллс говорил мне, что предпочел бы, чтобы этот фильм не был снят. Но все же с его женой и дочерью я чувствовал себя в безопасности, поэтому окружил себя ими как живым щитом — миссис Уэллс с одной стороны, Люси с другой — и повел все семейство на поиски Нэша.

Хотя Нэш не желал встречаться с человеком, которого играл, я откровенно представил их друг другу: «Джексон Уэллс — Нэш Рурк», — и посмотрел, как они пожимают друг другу руки с осторожным молчанием.